Черная зависть к преуспевающему соседу не давала Музафару спать ночами. За девушкой – прислугой его старшей жены – ухаживал молодой конюх Сары-Латыпа. Он-то и рассказал своей возлюбленной о том, что скоро с хозяином поедет в далекие Ишимские степи. Музафар, подслушавший разговор, стал выведывать у девушки, когда же конкретно ее ухажер отправится в путь. Когда стало известно о дне выезда, в его голове уже созрел план действий. Но для начала купец рассказал всем в округе: мол, задумал к большой ярмарке, которая должна была состояться вскоре, организовать торговлю свежим кумысом из бурдюков. Для этого он набил льдом амбарные ямы, подготовил все для оборудования двух палаток.

Все хвалили его и восторгались идеей – в летний день прохладный кумыс был бы настоящим спасением от жары. Музафар объявил, что выезжает к казахам в аулы под Кочкарем, чтобы договориться с кумысоделами о доставке всеми любимого напитка. Оповестив об этом как можно больше людей, купец дал указание своему работнику Ахтяму – сироте, которого он воспитал с малых лет – готовиться к отъезду. Ахтям был глух и нем от роду, понимал лишь своего хозяина и кроме него ни с кем не общался.
В назначенный день, вернее, ближе к вечеру, попрощавшись с домочадцами, купец и работник выехали со двора. Но путь их лежал не в Кочкарь, а в другом направлении.

- Подались всадники по притихшим улицам к Уйскому броду, миновали Меновой двор и вскоре оказались у кошей знакомого казаха, – продолжал вспоминать историю журналист-краевед Евгений Скобелкин. – Переночевали у него, а на утренней зорьке отправились дальше. К удивлению Ахтяма, их путь оказался не долгим – всего лишь до реки Чернушки. Они переехали через брод, оказались на противоположном берегу склона, и в первой же впадине спешились. Музафар рассчитал время, когда его сосед должен был прибыть к этому месту, но Сары–Латыпа почему-то все не было. Неужели он передумал и отменил поездку? Или отложил ее на следующий день? Вот уже и полдень скоро… На горизонте наконец показались три повозки. В первой, запряженной парой орловских рысаков, в легкой крытой бричке сидел сам Сары–Латып. За ним, в двух ходках с вместительными плетеными коробами, доверху заполненными подарками, разместились двое возниц: конюх и дворовый работник средних лет. Чтобы не допустить столкновения при спуске, перед ложбиной они специально растянулись, образовав дистанцию между повозками. Надо полагать, Музафар предвидел все это, и, когда бричка Сары-Латыпа поравнялась с бродом, с противоположного берега на полных рысях выскочили навстречу два всадника. Когда они приблизились, Сары-Латып узнал в них соседей. Он было протянул руку Музафару для дружеского пожатия, но в этот момент тот неожиданно выхватил из-под полы бешмета топор и ударил им по голове соседа, раскроив ее чуть ли не напополам. Ездоки, которые еще спускались вниз по склону, видеть этого не могли из-за прикрытия козырька – навеса брички».

Тут же вскочив в седло, Музафар рванул навстречу второй повозке соседа, и, не слезая с коня, тем же приемом убил коновозчика, который даже не успел схватить лежащую рядом двухстволку. За несколько метров до последней повозки душегуб выстрелил дуплетом в молодого, обезумевшего от увиденного конюха, ухажера своей прислуги. Был при этом и еще один свидетель – большая пастушья овчарка-волкодав, всегда сопровождающая своего хозяина, Сары-Латыпа, во всех его поездках. Почуяв неладное, она бросилась прочь. Ей во след громыхнул выстрел, но он лишь задел вскользь холку собаки...

Скучив повозки и привязав к ним коней, злодей с помощью верного Ахтяма, спокойно перетряхнул содержимое повозок соседа, обшарил одежду, забрал все ценное: золото, камни-самоцветы, тугие пачки ассигнаций. Тюки парчи, бархата и шелка убийцу не интересовали – они были просто выброшены из брички.
Завершив свое кровавое злодеяние, бандиты привязали друг к другу подводы Сары-Латыпа гуськом, хлестанули по ошалевшим от запаха крови лошадям, направив их в сторону Троицка. А сами поскакали к Оренбургскому тракту. Это потом определили полицейские по следам, оставленными конями. Следы довели до Уйского брода, где и исчезли.
Домочадцы Сары-Латыпа и не чуяли беды. До тех пор, пока во двор не ворвалась с громким лаем их собака-волкодав. Почему она вернулась домой без хозяина? С тревогой думая об этом, через какое-то время услышали звуки приближающихся повозок, доставленных взмыленными лошадьми. В каждой из них было по трупу...
* * *
Страшная весть в считанные минуты облетела весь город. На каждом углу, в каждом доме только и говорили об ужасной трагедии, которая на время выбила из нормального ритма всех горожан, включая городские власти. Стар и мал, богат и беден – все обсуждали произошедшее и гадали: кто мог совершить такое дерзкое и малообъяснимое убийство? Ведь сезон для «лихих бандитов с большой дороги» еще не наступил – до открытия ярмарки оставалось целых полтора месяца. Смущал и «почерк» убийц, который, скорее, напоминал действия шаек налетчиков свирепых – Кара-Бургута и Кара-Кончара, нападавших на торговые караваны. Но они злодействовали далеко от наших мест – на караванных тропах в песках Кара-Кумов. Нравы и повадки местных же налетчиков были хорошо известны троицким полицейским. Не только они, но и жандармы ротмистра Н. Кучина, опытные работники уездной прокуратуры, терялись в догадках, выдвигая различные версии.
Видя их беспомощность и безрезультативность поисков, нервничал и сам голова города Кузнецов. Все, чего добились сыщики, сводилось лишь к установлению места убийства. Это было не трудно, ведь каждый горожанин знал, что дорога в Киргизскую степь была одна – старая караванная. Весной, после схода снега, на ней отпечатывался каждый след.
Тайна этого убийства так и осталась темной, неразгаданной... Но наша история на этом не заканчивается.

Окончание следует...